В наших мальчиках, несомненно, также есть жажда героического, но страсть к приключениям, которая заставляет гимназистов третьего класса бежать в Америку, по моему мнению, является, преимущественно, продуктом, подаренным нам Англией и ее литературой. Русская литература не дала в этом отношении ни одной книги, заслуживающей серьезного внимания, и среди школьников народных школ, не знакомых с романами Майн-Рида и др., равно как и среди широких народных масс, такой жилки авантюризма не замечается. Конечно, эту страсть можно развить, до известной степени, из присущего всем стремления к героическому, но, хотя наша Сибирь и некоторый наши окраины были бы благодарны и за людей такого склада, все же я думаю, что общий тон русской жизни этого не требует. Потребность героического у нас может быть отлита в другую форму, которая, надо отдать справедливость, существует и в английской скаутской системе, - в форму самоотверженного служения ближним. Каким образом это может быть достигнуто?
Само собой понятно, что дать исчерпывавший ответ на такой сложный вопрос, при современном состоянии педагогической практики воспитания характера, представляется совершенно невозможным, и в своей слабой попытке ответа я могу лишь указать на два-три средства, применяемых в этом отношении в скаутском движении.
Одним из таких средств, по моему мнению, самым могучим и длительным по своему влиянию, является детская литература. Роль литературы в формировании вкусов, симпатий, всего мировоззрения не подлежит никакому сомнению. Часто книга, прочитанная в детстве, оставляет неизгладимый след на всю жизнь. Конечно, влияние литературы усиливается в зависимости от двух условий: от ее художественной силы и от характера ее содержания, т. е. если она захватывает события жизни не совсем обыденной.
Слащаво-сентиментальные рассказы из жизни детской комнаты, которые преподносятся иногда под названием «детские чтения», оставляют обыкновенно, слабое впечатление и скоро забываются.
Роль литературы не ограничивается влиянием на образование вкусов и симпатий. Она может дать нечто большое, а именно - образцы для подражания. Подражание в деле воспитания характера имеет громадное значение, но в окружающей жизни мы редко находим образцы, которые захватили бы нас настолько, чтобы вызвать сознательное и длительное подражание. Эти образцы может представить литература, и, если они имеют героический характер, то, в этом случае, они как раз отвечают детской потребности героического, вызывают невольную симпатию и преклонение, как результат этого преклонения, - подражание.
Вот этою-то склонностью детей к подражанию и пользуется широко scouting, ставя перед мальчиками и в литературной форме, и в форме устных рассказов образцы героических лиц, иногда вымышленных, чаще действительно живших. В этом отношении Англия находится в особенно счастливых условиях, так как ее литература дает массу героических типов.
С глубокой грустью приходиться сознаться, что в ряду тех воспитательных средств, которыми можем пользоваться мы, в этом случае существует громадный, ничем невознаградимый пробел. Не говоря уже о том, что наша детская литература необыкновенно бедна хорошими произведениями, но даже в литературе для взрослых мы почти не находим примеров, которым хотелось бы подражать. Давно уже отмечен тот факт, что русской литературе блестяще удаются лишь отрицательные типы; типы же положительные оказываются чересчур схематичными и потому тусклыми, безжизненными, или же отличаются созерцательным характером и потому мало деятельны, что также исключает возможность подражания, особенно для детей, для которых подражание почти всегда предполагаем активность.
Таким образом, мы почти лишены одного могучего воспитательного средства - хорошей, национальной детской литературы героического содержания, которая ставила бы перед детьми образцы для подражания. Создание такой литературы - задача будущего, которая должна быть разрешена, во что бы то ни стало. В настоящее время мы можем пользоваться лишь типами героев русской истории, хотя, к сожалению, и биографическая литература у нас очень небогата.
Другим средством, при помощи которого scouting пытается направить детей на служение ближним, является ежедневное делание доброго дела или good turn. Правда, это еще не подвиг, но это уже подготовка к подвигу, так как ежедневная практика в этом направлении создает постоянную привычку думать о других, внимательно к ним относиться и всегда быть готовым, в случае необходимости, придти на помощь. Привычку к ежедневному good turn''y можно развить до такой степени, что, когда в течение дня вы не находите для него подходящих случаев, вы начинаете чувствовать, что вам чего-то не достает. Я знаю много трогательных случаев, которые разыгрываются на этой почве среди скаутов, и которые имеют громадную воспитательную ценность. Конечно, good turn ни в коем случае не должен быть принудительным, иначе он приобретает внешне механический характер и теряет все значение, по крайней мере, для тех, кто его делает.
Но если good turn не может быть принудительным, то что же, спрашивается, может послужить для мальчика первоначальным стимулом для его выполнения? Позднее, конечно, такой стимул будет найден в том чувстве удовольствия, которое связано с самим фактом доброго дела, но в начале практики good turn''a этот стимул, обыкновенно, неизвестен.
Для английского мальчика таким стимулом является, прежде всего, идея долга и чувство чести, связанное со скаутской клятвой, в силу которой скаут обязан повиноваться закону скаутов. Английская мораль вообще основывается, главным образом, на идее долга и чувстве чести. Мораль русского народа имеет более эмоциональный характер, и в ее основе лежит, прежде всего, эмоции сострадания. Эту могучую эмоцию, заложенную в каждой русской душе, особенно, в юной и нетронутой, вызвать можно легко, и это одно уже может служить достаточным побуждением для делания good turn''a. Здесь можно, мимоходом, заметить, что применительно к этой особенности русского характера и вся система морального воспитания в scouting может быть несколько видоизменена соответствующим образом.
Другим побуждением, которое английского скаута заставляет делать good turn, является та симпатия и одобрениe, которые представляют ответ английского общества на услуги, оказываемые ему маленькими скаутами. Несмотря на независимость характера, англичане очень ценят одобрение общества, (что обусловливается, в значительной степени, всей системой английского воспитания и обучения, основанной гораздо больше на поощрениях и наградах, чем на наказаниях). Этим, между прочим, объясняется и сила общественного мнения в Англии. Точно также и для английского мальчика быть, по общему признанию, а nice boy (милым мальчиком) представляет такую награду, для которой он готовь сделать многое. Верный же путь к этому представляет good turn, так как акт любви и внимания психологически неизбежно вызывает ответную любовь и внимание.
Итак, мальчик делает свой good turn. Общество отвечает ему симпатией и поощрением, чем еще больше вызывает его ревность в этом направлении. В результате неизбежно получается улучшение частных отношений между отдельными людьми, и это имеет громадное значение не только в воспитательном смысле, но и с другой точки зрения.
Мне припоминаются здесь слова покойного русского историка В. О. Ключевского, который, описывая известный спор между Сперанским и Карамзиным о том, что появляется раньше, и что от чего зависит: xopoшиe люди от хороших порядков, или xopoшие порядки от хороших людей, замечает, что ни люди, ни порядки совсем не находятся между собой в отношениях родителей и детей, что и то, и другое развивается из чего-то третьего. И это третье - хорошие честные отношения. Бесспорно, это - великая истина, и все, что только может служить к улучшению отношений между отдельными людьми, составляет долг и обязанность каждого гражданина; долг великий и вместе приятный, потому что от улучшения oтношений выигрывает каждый; долг, в осуществлении которого могут соединиться все без исключения: дети и взрослые, мужчины и женщины, бедные и богатые.
Сила современной Англии, на мой взгляд, более всего зависит от хороших частных отношений между гражданами, так как нет другой страны, где люди относились бы так хорошо друг к другу. Scouting, несомненно, еще более улучшает эти отношения, особенно, если припомнить, что эта система не признает классовых различий и стремится соединить всех в общем братстве.
Третьим средством привлечения детей к общественному служению в системе scouting является их подготовка к несчастным случайностям всякого рода, которая допускает дальнейшую возможность уже действительных подвигов, многочисленные примеры которых мною приведены выше. Здесь врожденная в мальчиках потребность героического находит наиболее полное удовлетворение н фактическое осуществление.
Наконец, четвертым средством служат игры, поскольку с ними связываются подражательно акты служения ближним (например, перевязка раненых, тушение пожаров и т. п.). Игры, не имеющие в своей основе ничего, кроме элемента чистого авантюризма, в роде, например, игр, основанных на подражании Шерлоку Холмсу, этому краснокожему в условиях цивилизованной жизни, конечно, должны быть исключены.
Кроме элемента героического, мальчиков привлекает к scouting его вечно-деятельный характер. Дети любят активность, не активность только рассудочных упражнений, но такую, где они участвуют всем своим существом. В этом сказывается, несомненно, верное указание природы, требующей всестороннего развития организма. Детской потребности деятельности scouting отвечает вполне, так как его основной тенденцией служит то, чтобы ничто, по возможности, не оставалось в области только слов и отвлеченных представлений, но сейчас же переходило в практику, при чем чаще эта практика оказывается даже явлением предшествующем. Несомненно, этот метод является самым действенным при воспитании характера и, особенно, воли, так как воля может развиваться только путем волевых действий. Для нас, русских, воспитание воли представляется особенно нужным и желательным.
Наконец, еще две черты, в scouting привлекательны для мальчиков: тот простор, который он дает воображению, и возможность жизни на лоне природы (лагерь).
Можно поставить системе Баден-Поуелля в упрек лишь некоторую грубоватость вкуса, которая проявляется порой и в литературных произведениях самого основателя, и в жизни скаутов. Правда, это находит объяснение в двух фактах: с одной стороны, в том, что scouting рассчитан на привлечение к нему даже подонков обще-ства, мальчиков - хулиганов улицы, в которых многие английские педагоги склонны видеть просто избыток кипучей энергии, направленной лишь по ложному руслу, и для которых известная грубоватость даже привлекательна. С другой стороны, имея в виду подготовку к жизни в колониях с ее суровой и грубоватой обстановкой, нельзя было, конечно, избежать, до некоторой степени, согласования scouting с общим тоном этой жизни. Для будущего колониста, особенно, колониста-фермера, уменье, например, резать и свежевать скот совершенно необходимо, почему Баден-Поуелль и допускает в своей системе это искусство мясника, но само собой понятно, что опыты убивания детьми животных, хотя бы и в целях приготовления себе пищи, с педагогической точки зрения не могут быть допущены. Другой образец грубости, соединенной с жестокостью, представляете, например, драматическая пантомима, предложенная Баден-Поуеллем для разыгрывания скаутами и названная „Diamond thief (вор бриллиантов). Пьеса эта кончается тем, что скауты вешают вора на дереве и оставляют его там висеть в назидание зрителям. Для будущих колонистов, которым, может быть, придется жить в условиях закона Линча и беспощадной борьбы за свою жизнь и имущество, такая сцена, может быть, и назидательна, но нечего и говорить о том, что в детской душе она может вызвать только дурные чувства и вредные инстинкты.
Мне кажется поэтому, что многие стороны scouting, если только будут сделаны попытки его применения в русской воспитательной практике, должны быть смягчены соответственно с мягкостью русского характера и с общими задачами русского воспитания. Кроме того, в эту систему мы можем внести гораздо больше эстетики, чем это сделано в английском scouting, так как для эстетического развития мы имеем более благодарную почву.
Свой очерк скаутского движения в Англии я закончу замечанием, что скаутская система представляет, во всяком случае, чрезвычайно интересный образец практической педагогики, заслуживающей самого серьезного внимания. Баден-Поуелл как я уже не раз говорил, - не кабинетный ученый и даже вообще не ученый, а, прежде всего, практик, и его заслуга не в новизне его теоретических взглядов, а в практической их разработке и проведении в действительную жизнь. Педагогические принципы Баден-Поуелля по существу не новы, и, знакомясь с ними, часто невольно припоминаешь корифеев английской педагогики - Бэкона, Локка, Спенсера и др. Я удержался, однако, от всяких параллелей в этом направлении, так как oни были бы, несомненно, искусственны и вовсе не говорили бы о передаче педагогических идей по наследству. Дело в том, что нет никакого основания утверждать, что Баден-Поуелль знакомь с этими величинами педагогического миpa. В списке своих вдохновителей Баден-Поуелль их совершенно не называет. „Моя система", - говорит он, - представляет собой развитие идей Эпиктета, рыцарского кодекса, зулусов и краснокожих индейцев, доктора Jahn''a, сэра Вильяма Смита, моего отца, доктора Арнольда, Т. Сетона, Берда, В. Т. Стэда и др.».
Практический смысл подсказывает Баден-Поуеллю, на мой взгляд, верный прием для достижения своих задач. Ему нужно paзвитие в детях характера, и вот из всего громадного разнообразия форм жизни он выбирает те, в которых, по его мнению, замечаются обнаружения наиболее сильного характера - жизнь ковбоев, рыцарей, трапперов и т. д. - и эту жизнь, конечно, в смягченном и упрощенном виде, он стремится сделать воспитательным средством для детей. Таков его практический метод разрешения педагогической задачи.
