Осмотрев лагерь с mr. Wilson''oм, мы вернулись к центральной палатке, которую занимал он и mr. Willis и на которой висела доска с надписью „officers". Уборка палаток была как раз закончена к тому моменту, когда звук рожка возвестил время завтрака. В этот день мы получили традиционный английский завтрак, состоявший из чашки какао и жареной ветчины с яйцами. Провизия для завтрака и обеда доставляется иногда по контракту из соседних городов, иногда далее из Лондона, но многие предпочитают закупать ее ежедневно на месте, в соседних деревушках.
С 9 часов началась так называемая скаутская практика. Ее следует отличать от скаутских игр. Для каждого из четырех патрулей предназначена была особая роль, о чем и доводилось до сведения скаутов путем объявления, вывешенного на доске, прикрепленной к столбу недалеко от центральной палатки. Каждый патруль назывался именем того животного, изображение которого он носил на своем флаге. Оказалось, что в нашем лагере были „коты", „дикие голуби", „кобры" и «носороги". „Коты" отправлялись вместе с mr. Wilson''ом в лес для наглядного урока естественной истории, причем предлагалось захватить с собой фотоаппараты тем, у кого они имелись, для фотосъемки растений и животных. „Дикие голуби", по выраженному ими самими желанию, шли чинить изгородь в имении того владельца, которому принадлежала земля, отведенная под лагерь. Я должен здесь заметить, что скауты всегда стараются отблагодарить, чем только могут, владельца земли, любезно предоставленной в их распоряжение. Они производят различные хозяйственные починки, на фермах помогают в полевых работах и, в этом отношении, уже успели заслужить такую репутацию, что фермеры и частные землевладельцы охотно предоставляют клочок своих владений как для ночевок странствующих лагерей, так и на более продолжительный период лагерей постоянных.
„Кобры" - патруль из самых взрослых мальчиков, из которых почти все владели пионерными значками, делились на две части: часть с mr. Willis''oм оставалась в лагере и должна была заняться, под его руководством, сигнализацией и амбулаторной практикой (бандажированием переломов, сооружением носилок и переноской раненых); часть отправлялась в окрестности одной из соседних деревушек с целью закончить там начатую накануне тропинку и сделать ее более удобной на крутом спуске с горы. Работы такого рода, имеющие виду общественную пользу, часто производятся скаутами, иногда в сравнительно крупном масштабе. Так, например, в 1910 г. в окрестностях одного из лагерей 18 скаутов в две-надцать дней построили пять мостов (один из них для экипажей, остальные для пешеходов), проложили две дороги (не шоссированных) и очистили около 1,5 акра леса.
Четвертый патруль - „носороги", - с которым мы позна-комились утром, направлялся делать свой ежедневный good turn. Я и mr. Davies присоединились к нему.
После короткого совещания с патрульным лидером и его помощником решили отправиться в одну из приморских деревушек, находившуюся на расстоянии не далее одной мили от лагеря, где мальчики, как оказалось, уже знали несколько бедных семейств и где, следовательно, легко мог представиться случай оказать кому-нибудь помощь.
Спустившись с холма и пройдя небольшим перелеском, мы вышли на шоссейную дорогу. Здесь мальчики построились в обычный, походно-патрульный порядок: четверо по левой стороне дороги, четверо - по правой, гуськом с промежутками в несколько аршин. Патрульный лидер шел впереди. Мы с mr. Davies''oм замыкали шествие.
Хорошо утрамбованная, гладкая, как пол, дорога шла между двумя параллельными стенами густых кустарников жимолости и акаций. Эти живые изгороди встречаются в Англии гораздо чаще, чем каменные заборы - роскошь, которую позволяют себе, обыкновенно, лишь крупные землевладельцы. Направо и налево от дороги бесконечно тянулись мелкие квадраты фермерских полей и лугов. Порой в отдалении вырисовывался белый фермерский домик с красной черепичной крышей, увитый плющем и с неизбежными цветочными горшками на окнах. Koe-где бродили выхоленные, лоснящиеся на солнце коровы. Весь ландшафт дышал спокойствием и довольством. Но что неизбежно чувствуется почти всегда в заграничном ландшафте, это - отсутствие родного простора, которым мы так избалованы в Poccии. Каждый клочок земли культивирован, каждый составляет частное владение, ходить по которому воспрещается. Для вас оставлена лишь дорога и придорожная канава, если вы хотите сесть отдохнуть. Вы идете точно по рельсам, с которых нельзя свернуть ни направо, ни налево. Такова и сама жизнь: как шаблон, как рутина, хотя в Англии это чувствуется несравненно менее, чем в странах, говорящих по-немецки. А сколько у нас возможностей всякого рода! Какая ширь, какой простор для жизни и деятельности! Иногда мы злоупотребляем этими возможностями чаще не замечаем и равнодушно проходим мимо...
Мои философские размышления были прерваны mr. Davies''oм.
— Вот мы и пришли! - сказал он.
Перед нами совершенно неожиданно вынырнула из-за поворота дороги, которая здесь круто спускалась вниз рыбацкая деревушка с потемневшими от времени зданиями и с дальними очертаниями небольшой остроконечной колокольни деревенской церкви. О профессии обывателей легко можно было догадаться по острому запаху рыбьей че-шуи и ворвани, доносившемуся к нам с легким ветерком. В промежутках между домами сверкала узкая полоса небольшой реки. Вдали слышался рев морского прибоя.
Придя в деревню, мы разделились парами: возможности такого случая, который потребовал бы соединенных усилий всего патруля не предполагалось. Две пары должны были навестить те бедные семейства, о которых я уже упоминал, и посмотреть, не требуются ли для них какие-либо услуги. Остальным предоставлена была полная сво-бода действий: они сами должны были найти для себя случай сделать good turn. Распределением заведывал патрульный лидер: он отвечал за свой патруль, и mr. Davies в его распоряжения не вмешивался, посоветовав лишь мне отправиться вместе с лидером, на что тот согласился с большой готовностью.
— Что же мы будем делать? - спросил я, когда мы остались одни и зашагали узким, довольно грязным переулком по направлению к реке.
— Я еще не знаю, sir, - отвечал он, - мы посмотрим!
У него было славное лицо, у этого лидера: с намечавшейся уже энергичной складкой бровей и губ и с милой, застенчивой, совсем детской улыбкой. На левом рукаве виднелось семь трудовых значков и корона: это был королевский скаут.
— А трудно бывает найти случай сделать good turn?
— О, нет, sir! Нужно только уметь смотреть.
Конечно, эти слова были сказаны в скаутском смысле - скаут должен быть наблюдателен, - но мне невольно подумалось, что в них звучала философская правда понимания жизни.
Мы вышли к реке, покрытой рыбачьими барками и лодками. Вдоль по набережной длинными рядами тянулись раскинутые на шестах для просушки сети, пропитанные каким-то рыжим составом. К запаху рыбы здесь примешивался еще своеобразный запах йодистых отложений моря.
— А вот для нас и случай, которого мы ищем! - произнес мой скаут.
Я взглянул, на реку, в том направлении, куда устремлены были его глаза.
Небольшая двухвесельная лодка виднелась в некотором отдалении, вверх по реке. В ней была компания, состоявшая из четырех дам. Молоденькая miss, почти подросток, сидела в веслах и гребла уверенными, ровными, сильными взмахами, совсем по-мужски. Другая - правила рулем. Две пожилых леди сидели на средней скамейке лодки. Судя по костюмам, это были дачники, которых всегда бывает много в это время года во всех приморских местечках Англии. Koмпания, вероятно, проделывала свой утренний моцион.
— Прилив спадает, - сказал мальчик, - они должны причалить к берегу. Идемте скорей: я знаю, где пристают лодки...
Мы ускорили шаг, обогнули какой-то почерневший от времени рыбацкий сарайчик и по каменной лестнице спустились с набережной к самой воде. Мой скаут оказался совершенно прав: ловко лавируя между барками, лодка свернула со стержня реки, и направлялась прямо к нам. Принять лодку, подвести ее бортом к лестнице и привязать к кольцу, ввинченному в массивную каменную стену набережной, — все это было для лидера делом одной минуты. Мне он предоставил честь - высадить дам.
Компания совсем не казалась удивленной нашей неожи-данной помощью. Для них, по-видимому, это было явлением обычным и вполне естественным. Милая улыбка, ласково брошенное „thank you”, и... они скрылись вверху, за уступом набережной.
Мой скаут, однако, не спешил уходить. Он забрался в лодку, достал из кормы мокрую тряпку и принялся старательно вытирать все скамьи. Потом он поднял досчатую настилку со дна лодки, убедился, что там нет воды, и что лодка не протекает, вынул уключины, сложил весла и взвалил их себе на плечи.
— Куда вы хотите их нести? - спросил я.
— Эта лодка - на прокат, sir! Хозяин - старик... Я его знаю... Зачем ему спускаться лишний раз за веслами? Мы можем отнести.
Мы поднялись наверх.
- А вот и хозяин! - сказал скаут, заметив корена-стую, приземистую фигуру, отделившуюся от сарайчика и медленной, старческой походкой направлявшуюся к набережной. - Hallo, mister Smith! Доброе утро! Вот ваши весла!
Mr. Smith был очень типичен в своей помятой клеен-чатой шляпе, с лицом, изрезанным по всем направлениям мелкими морщинами, с бритым подбородком, подчеркивавшим твердую складку его широкого рта, и с клочьями седых волос, которые, казалось, росли откуда-то снизу, из-за шерстяного темно-синего шарфа, служившего ему вместо галстука,
— Thank you, my dear boy! - сказал он, принимая весла, - доброе утро, sir!
- Что-нибудь еще, mr. Smith?
— Пока ничего, мой мальчик. Thank you! На днях придется конопатить лодку...
— All right! Я скажу своим в лагере... Good bye, mr. Smith! Надеюсь скоро вас видеть опять!
— Good bye, sir! Thank you very much!
Mr. Smith проводил нас ласковой, почти нежной улыбкой.
Во всей этой сцене мне особенно понравилась та манера, с которой мальчик делал свой good turn. Он совсем не рисовался, и в его тоне совершенно не было той подчерк-нутой, преувеличенной любезности, с которой иногда оказываются услуги, и которая как будто говорит: „я делаю это только для вас: цените!" Мой скаут все время был спокоен, естественен и несколько деловит: это было его дело, и дело, которое ему, очевидно, нравилось.
Мы сделали несколько шагов по набережной.
— Как вас зовут? - спросил я.
— Frank Rogers, sir.
— Вам нравится scouting, Frank?
— Oh, sir! - сказал он, и в его тоне звучало некото-рое удивление: можно ли задавать такие нелепые вопросы?
— Но что же вам больше всего нравится? - настаивал я. Он немного подумал.
- Я люблю лагерь, - сказал он наконец, - и у нас такие чудесный игры! Нас все любят. Это тоже что-нибудь, да значит... Потом я люблю пионерную работу: приятно думать, что что-нибудь можешь сделать для Англии!
Последние слова звучали несколько по-книжному, но совершенно искренно.
Франк неожиданно оборвал разговор и быстро перешел на другую сторону набережной, направляясь к красной, чугунной тумбочке, которые здесь служат почтовыми ящиками. Сначала мне показалось, что он хочет опустить письмо, но я скоро заметил, что дело было в другом: из узкого разреза ящика виднелся уголок письма, засунутого туда, очевидно, слишком поспешно и небрежно, так что оно не упало в ящик и застряло в тесном отверстии. Франк аккуратно продвинул его дальше и, когда письмо упало в ящик, возвратился обратно ко мне.
Этот мальчуган, действительно, умел смотреть, и даже во время разговора его глаза подмечали многое кругом.
- Окно разбито! - сказал он вдруг, когда мы прошли еще несколько дальше, - какая жалость: у меня нет ничего под руками! Я мог бы это поправить... Надо сказать „кобрам". Завтра они будут здесь.
Франк положительно принимал к сердцу все изъяны и всякий беспорядок в этой бедной рыбацкой дере-вушке так же близко, как будто это было в его собственном доме.
- Мы можем теперь вернуться? - предложил я.
- О, нет, sir! То, что мы сделали, может сделать каждый tenderfoot. Но я - королевский скаут и лидер. Мы можем попробовать еще что-нибудь... К тому же у нас еще много времени...
Мы вышли на морской берег. Прилив заметно спадал, оставляя за собой широкую темно-желтую полосу мокрого песка, усеянного водорослями и ракушками. Волны, все еще грозясь, бежали к берегу, но в них не было настойчивой мощи прилива и, бессильные, плоские, они утомленно ложились на прибрежный песок, каждый раз отступая все дальше и дальше с завоеванных позиций. Вдали ныряли белые и красно-бурые паруса рыбачьих лодок. На горизонте чуть заметно стлался дымок парохода.
Мы пробрались к самой воде и сели на прибрежной скале, еще влажной от недавнего прилива.
— Вот вы сделали свой good turn, - сказал я Франку, - а я еще ничего не сделал!
— Вы приехали издалека, чтобы посмотреть нас, - заметил он, - этого уже достаточно. Впрочем, расскажите мне что-нибудь о Poccии. Please, sir! Это будет ваш good turn!
Я согласился с удовольствием.
Он слушал внимательно, изредка вставляя свои во-просы и замечания и, таким образом, направляя нить мо-его рассказа на предметы, его интересовавшие.
Его интересовала жизнь наших школьников, интересовало, есть ли у нас скауты, интересовала Сибирь и казачество, о котором он кое-что слышал. Знал о Poccии он, конечно, мало, но, вероятно, не меньше, чем средний англичанин.
На мои вопросы он отвечал охотно, хотя коротко. Франк был сын небогатого лондонского клерка, работавшего в Сити, посещал еще среднюю школу и скаутом состоял третий год. Скаутингом он увлекался и со временем мечтал отправиться в колонии, чтобы заняться там фермерством.
Пока мы беседовали, на пустынном до сих пор побережье, из-за прибрежных скал, со стороны деревни, появилась какая-то старушка. Она медленно двигалась вдоль берега, иногда нагибаясь к земле, как будто что-то разыскивая. За ее плечами можно было рассмотреть высокую, ивовую корзину.
Франк внимательно осмотрел старушку.
— Вот это настоящее дело! - сказал он, поднимаясь, - она собирает водоросли. Идем, поможем!
Совместными усилиями мы наполнили корзину за полчаса, проводили старушку до окраины де-ревни, где она жила, донесли ее корзину, и тогда только Франк решил вернуться на сборный пункт. Расходясь в разные стороны, мы условились встретиться там, где расстались.
Мальчики и mr. Davies еще не возвращались, и мы присели в тени изгороди, около дороги, ожидая их.
— Хромая лошадь! - сказал Франк, всматриваясь в дорогу.
Я посмотрел кругом, но хромой лошади или чего-ни-будь отдаленно на нее похожего не было видно нигде.
— Где хромая лошадь?
— Здесь прошла хромая лошадь! - повторил Франк с улыбкой.
— Откуда вы знаете?
— Посмотрите на следы!
Я посмотрел на следы, довольно отчетливо видные на толстом слое дорожной пыли... Следы, как следы! Следов таких подков, вероятно, были миллионы на всех дорогах Соединенного Королевства.
Я попросил разъяснений.
